Калевала в современном искусстве
Калевала интересует современных финнов не только в качестве национального символа, по-прежнему увлекает и ее содержание. Как сам эпос, так и лежащие в его основе фольклорные тексты, а также народная музыка являются постоянными предметами исследования.
Начиная со времени празднования 150-летия старой Калевалы в 1985 году в жизни финского искусства начался новый калевальский ренессанс. Интересно то, что Калевалу как бы сняли с “верхней полки общественного шкафа” для нового ее рассмотрения и толкования.
Cовременные художники используют материал Калевалы не только для нового иллюстрирования или пересказа сюжетов. Через мифологический мир Калевалы они пытаются обратиться к “вечным” общечеловеческим темам: жизни, смерти, любви и преодоления жизненных катаклизмов.
Итак, Калевала постоянно оказывает свое воздействие на финскую культуру. Оглядываясь назад на почти 200-летнюю историю, интересно проследить, как каждое новое поколение трактовало Калевалу по своему, используя старое и создавая новое. Калевала не была запылившимся на книжной полке истории фолиантом, напротив, она всегда была участницей событий - как в будни так и в праздники.
Триптих Аксели Галлен-Каллела «Айно» стал самой известной хотя и не первой работой по калевальской тематике, своеобразной попыткой запечатлеть невозможное.
Р.В.Экман изобразил в 1864 году старого Вяйнямейнена, пытающегося дотянуться до таинственной и недосягаемой молодой женщины.
Женский журнал Мы, женщины (Me Naiset) в своей рекламной кампании представил очень важную для национального сознания тему Айно в новом ключе: с позиции женщины, стоящей на пути раскрытия ее истинной женской природы.
Необычную трактовку традиционных ролей калевальских героев мы находим в произведении Маури Куннаса Собачья Калевала.
В своих работах художник Сирпа Алаляякколя отобразила тему Айно и одновременно с ней тему знаменитого национально-романтического наследия финнов, что причислило ее к группе немногочисленных постмодернистов, которые рассматривают в своем творчестве историю финского искусства.
В 1990-е годы Калевала вдохновила и фотографа Вертти Терясвуори, который в своей разножанровой выставке Пре Калевала переступил границы традиционных трактовок. Пре Калевала состоит из фотографий, киноматериала, украшений, предметов одежды и т.д. Это рассказ о мире, в котором магическая сила слова еще была каждодневной реальностью.
В 1997 году театры после, примерно, десятилетнего перерыва, вооружившись новыми идеями, снова обратились к Калевале. Новое, например, в “Калевале” Национального театра выразилось в том, что героика была изгнана полностью , в особенности же это касалось образа Вяйнямёйнена: он больше комичен, чем могуществен. В постановке стремились найти точки соприкосновения современности с архаическим временем Калевалы.
Трагическая история Куллерво инспирировала, начиная с Сибелиуса, многих финских композиторов, сочинявших музыку на калевальские темы. Премьера оперы “Куллерво” Аулиса Саллинена состоялась в день Калевалы в 1992 году в Лос-Анджелесе, премьера в Финляндии была в ноябре 1993 года.
О том, почему он избрал для своей музыкальной интерпретации именно образ Куллерво, Аулис Саллинен пишет: «Эту историю вряд ли вообще стоило рассказывать, если бы в ней не было одной песни, которая выделяется среди других. Это вышитая золотом тема матери Куллерво. В чудовище, в мужчине со злосчастной судьбой мать видит некогда ею потерянного маленького мальчика с золотистыми, как лен, волосами. - Сейчас, когда произведение закончено, остаюсь того же мнения. Именно такой из него получился.»
Наряду с Айно и Куллерво, миф о Сампо было той темой, которая заставила многих художников взяться за разработку калевальского сюжета. Вероятно, наиболее впечатляющими были попытки показать загадочность Сампо музыкальными средствами.
Современный финский композитор Эйноюхани Раутаваара считает ключевыми понятиями стремление к достижению Сампо, его похищение и гибель. Его необходимо потерять для того, чтобы снова к нему стремиться (Похищение Сампо, 1982). В произведении Предания Калевалы композитор отказывается от реалистической почвы, все события выведены на уровень некоей сказочной игры.
Калевала и ее сказания дают неограниченные возможности для истолкования. Скорее всего, именно в этом следует искать причину неувядающей жизненной силы эпоса.
